| sbs | Дата: Понедельник, 27.05.2013, 10:57 | Сообщение # 14 |
 Ветеран
Группа: Проверенные
Сообщений: 4654
Статус: Оффлайн
| Русские рыболовы
Статья «Русские рыболовы» М. Домбровского – явление совершенно уникальное. Много известно попыток – и наших и зарубежных – выделить основные типы рыболовов-любителей, но все они были в основном поверхностны. Как правило, авторы таких попыток не могли удержаться, чтобы не дать волю остроумию и не превратить свои описания в шаржи, иногда вполне удачные, иногда не очень. Домбровский же рассматривает основные типы рыболовов, встречающиеся в России его времени, совершенно серьезно. С тех пор прошло уже без малого 115 лет, но, как ни удивительно, почти все, о чем он пишет, сохраняет свою актуальность и в наши дни.
Русский рыболов представляет собою любопытное явление. С одной стороны, это смесь глубокого знания с громадной наблюдательностью, с другой – дилетантизм, граничащий с наивностью. Как везде в мире, и у нас в России можно заметить несколько типов рыболова: одни рыболовы идут по протоптанной дорожке, держась традиционной старины; другие вдумчиво наблюдают всякие явления, сопровождающие рыболовный спорт, и иногда создают изумительные по простоте и гениальности приемы.
Прежде всего мы видим два вида рыболовов: городских и провинциальных, разумея под последними людей, живущих вне города – в деревне, на даче, в имениях, на берегу моря и проч. Они резко между собой разнятся.
Насколько городской житель связан с местом жительства своего семейства, со службой, настолько он является дилетантом. Служебные обязанности в большинстве случаев заставляют его устанавливать те приемы и выбирать то время, какие позволяет служба. Утром до 8–9 часов, вечером – после обеда, в праздники – целый день, несмотря ни на погоду, ни на жару, очень часто можно увидеть этого страстного спортсмена или сосредоточенно смотрящим на концы удочек, или методически вынимающим и забрасывающим свою удочку в одном прикормленном месте. Для такого любителя часто не существует ни общество знакомых, ни театр, ни общественные гулянья. Наскоро закусив, захватив корзинку или мешок с рыболовными принадлежностями, в соответствующем костюме, в головном уборе, скорее напоминающем техасского кабальеро – охотника за вашим кошельком, чем мирного любителя-рыболова, такой рыболов тем больше предается своему любимому занятию, чем удачнее бывает его охота.
Это, можно сказать, самый яркий тип городского рыболова, и вы его чаще всего встретите на пригородной реке. Помимо служебных и семейных условий, ему приходится считаться еще с местными условиями рыболовства: или он живет далеко от реки или пруда, или излюбленные места захвачены другими рыболовами, и приходится искать новые. Иногда рыболов, собравшись после обеда на ужение, является домой на другой день вечером. Он ночует на берегу реки, наладив сомовые удочки, тут же он устраивается бивуаком. И эти ночевки, вероятно, надолго остаются в памяти рыболова, и часто вспоминается им ночная прохлада, треск костра, ночные тревоги...
Но он не одинок: как всякий русский, он ищет себе общества, какого-нибудь компаньона, который его обманет или которого он обманет, посадив его на худшее место, а сам захватив лучшее. Если эти рыболовы обладают достаточным багажом рыболовных знаний, они держатся отдельно и ведут каждый свое дело независимо один от другого и сходятся только на ночевку, закуску.
Разумеется, городские рыболовы не все похожи один на другого. Мы видим разновидности: есть рыбаки, покупающие свои удилища на толкучке в марте или апреле месяце, и есть рыбаки, покупающее их в магазинах. Характерное это отличие не останавливается на этом. Рыбак, покупающий удилища в магазине, почти всегда безнадежный дилетант. Он носит с собою окрашенную в зеленый цвет жестянку для червей, повешенную через плечо на ремне, он удит только с поплавком и катушкой, он или ходит по берегу, или стучит и постоянно ерзает на лодке, а удочка забрасывается на расстояние 2–4 аршина от него. Такие тонкости, как тишина, сокрытие рыболовного сидения, ему и в голову не приходят. Он бросает впоследствии этот спорт, говорит, что терпеть не может сидеть и клевать носом над удочкой. Такому рыболову всегда кажется, что достаточно погрузить лесу с наживой в воду, чтобы откуда-то приплыла рыба и схватила ее, несмотря на большую фигуру этого неосторожного рыбака, стучащего и разговаривающего. Не подходя вплотную к делу, он всегда низкого мнения об уме рыб. Водная стихия с ее обитателями – закрытая книга для него. Ему и в голову не приходит, что водные аборигены – живые создания, обладающие и глазами, и слухом, и памятью, и инстинктом. Толстой лесой с наплавком, который едва ли поместится в кулак взрослого человека, он забрасывает иногда не свежую наживу, грубо насаженную на крючок, на голое, пустынное от рыбы дно реки и долго сидит в ожидании клева. Не видя, что происходит в глубине, в воде, он не допускает, чтобы его видели. Он не может понять, что происходит в мозгах рыбы, когда она видит грубую снасть и слышит шум.
Суждения этих любителей, тратящих иногда большие средства, поистине бывают наивны. Часто незнакомые с естественными науками или знакомые с ними поверхностно, они не могут ни создавать что-либо новое, ни ориентироваться в разрешении тех задач, которые представляет им данная местность. Они подражают другим. Поэтому если они усваивают готовые приемы, слушаются людей опытных и не останавливаются даже перед тем, чтобы сломать свое дорогостоящее удилище, то они могут иметь успех.
Однако это не всегда бывает. Есть теоретики, вносящие в каждое дело раз навсегда составленную формулу. Он не слушает ваших советов, не соглашается с вашими доказательствами. Тяжелые на подъем, ленивые и физически, и умственно, эти господа иногда отличаются еще предвзятыми теориями. Нужен целый ряд очевидных неудач с их стороны и успехов с вашей, чтоб они высказались, что «вы ничего себе, хороший рыбак». Но и слушаясь опытных людей, эти господа не вносят в дело жара, увлечения, пытливости, вдумчивости, и потому и тогда терпят неудачи, которые приписывают в большинстве случаев вашим советам, непогоде, ветру, солнцу, даже комарам и мошкам, но только не своему неумению.
Таким образом, мы видим три разряда городских рыболовов, довольно резко отличающихся один от другого. Это, во-первых, деловой, знающий рыболов, постоянно наблюдающий, неутомимый, шевелящий мозгами. Постепенно разбирая иероглифы природы, он мало-помалу начинает читать ее и успех сопровождает его если не постоянно, то довольно часто. О нем с похвалой можно сказать, что он умеет ловить рыбу не только в мутной, но и в чистой воде, умея спрятаться от рыбы, гримируя снасть и замирая на месте в ожидании клева. Но, как звезды первой величины, эти рыболовы встречаются очень редко, уважаются своими коллегами, которые навязывают им свое имущество, свою особу, спрашивают их советов и все-таки редко имеют удачи, так как кроме подражательных приемов на пригородных реках нужны и творчество и знания. Низко пролетит ласточка над водой, громко дрозд начнет петь, схватится миниатюрный смерч на берегу реки, мошки жалят сильно, солнце садится за тучу, мигают звезды, дымок стелется по земле, рак хорошо падает в кош, петух вылетел на плетень – словом, тысячи мелочей имеют значение в глазах опытного и городского, и провинциального рыболова и служат вехами его успехов.
Он мало говорит о себе, мало фантазирует и даже во время рыболовных бесед не сходит с почвы фактов и практики. Это своего рода следопыт и страстный обожатель природы. Бог даст, этот тип не исчезнет с земли: есть яхт-клубы, велосипедные клубы и общества охоты, и они-то и должны рекрутировать истинных, здоровых морально и физически людей, которых мы и вправе назвать настоящими спортсменами. Сосредоточивая свое внимание на всяких обстоятельствах, имеющих связь с рыбной ловлей, они начинают любить природу тем больше, чем больше узнают ее. Луговой кузнечик, так однообразно выводящий свою монотонную песню, ночная лягушка, выводящая дробную трель, могут пробудить в его душе целую мелодию. Ухо его улавливает тихие звуки, и он научается отличать шлепанье сомового хвоста о воду от скачков гуляющего жереха. Он размышляет над всем, что видит. Поэтому целый хор впечатлений и мыслей охватывает его и заменяет ему общество. Вы не заметите в этой группе черствых людей. Эти рыболовы большею частью – поэтические натуры, прекрасные наблюдатели, хорошие рассказчики, метко и живо вводящие вас в свой мир.
Если эти рыболовы не смотрят на ужение как на промысел, то перед нами самый симпатичный вид рыболова. Ни зависти к вашему успеху, ни попыток испортить ваше ужение, ни косых взглядов и гробового молчания в вашем присутствии, ни профессионально рыболовной скупости: никогда вы не встретите отказ на просьбу поделиться парой червяков или крючком. Их не пугают тяжелые труды, когда, например, нужно проехать большое расстояние на лодке, они не боятся дурной погоды и умеют пользоваться всякими мелочами, чтобы удобнее расположиться. Рыболовство для них является не случайным занятием, прихотью, и в этом обстоятельстве заключается секрет их успехов. Эти господа настолько любят природу и преданы спорту, что стараются вести широкое рыболовство, для каковой цели покидают город и переселяются в деревню. С их деятельностью в деревне мы познакомимся позже.
Переходя к их приемам уженья, мы видим, что в большинстве случаев, если не исключительно, это сторонники какого-либо одного, много двух-трех приемов уженья.
В этом отношении они немногим стоят выше товарищей-любителей. Правда, облюбовав тот или другой прием, они всецело посвящают ему свои труды и время. По преимуществу эти рыболовы специализируются на принадном ужении, которое, в их глазах, является самым трудным и серьезным. Вообще же можно сказать, что если не все, то значительнейшая часть опытных рыболовов знает ужение с одного места и по преимуществу со дна. Куда ни кинет вас судьба в России, повсюду увидите рыболова с донной удочкой. Это распространенный, традиционный прием, прием самый любимый и, пожалуй, самый добычливый.
Это и принадники. Ходового ужения они не знают. Усваивая прадедовский обычай ловить рыбу удочкой со дна, они знают усовершенствования в виде принад, хороших, водянистых жилок, пэнеллевских крючков, длинных и легких девятиаршинных удилищ, очищенных живых выползков, но все-таки остаются и не выходят за пределы донного ужения.
Можно сказать, что ходовое ужение является новинкой, революцией в области рыболовного спорта. Исходя из других оснований, оно имеет совершенно иное содержание. Поскольку принадное ужение является донным, постольку ходовое обязательно является верховым. Новые принципы указывают другие пути, и потому только решительные революционеры рвут связи со стариной и вступают на новый путь, им совсем неведомый, трудный и самостоятельный.
Приходится много положить трудов, чтобы приобрести опыт и знания и на основании их обработать отдельные виды ходового ужения. Верховое ужение форели, живущей на реках быстрых, скалистых, горных, оказывается совсем непохожим на ужение шереспера, живущего вблизи больших, тиховодных ям и широких плесов. Опять иным является верховое ужение язя и голавля, с одной стороны, щук, сомов и окуней – с другой. Но и на этом не может остановиться рыбак. Положив в основание своей деятельности то положение, что целесообразнее искать рыбу самому, чем ожидать, пока она его отыщет, он свой принцип верхового ужения старается распространить, по возможности, на все породы рыб.
Разных приемов верхового ужения должно оказаться весьма много: стоит только вспомнить описание пород рыб Дыбовского, Пржевальского и других вольных и невольных путешественников по Сибири. Бассейн Амура и камчатские реки заключают десятки одних только красных пород рыб, нам совершенно неизвестных.
Мы не будем останавливаться тут на особенностях этого ходового ужения. Эти особенности отчасти уже нами описаны, насколько удалось познакомиться с ними лично, отчасти будут резюмированы в следующей заметке о русском рыболовстве.
Но, повторяем, эта революция в сфере рыболовных приемов захватывает ныне небольшой кружок людей, хотя несомненно, что в недалеком будущем верховое ужение сделается достоянием массы. Только вследствие взаимной отчужденности, исключающей возможность обмена наблюдениями и знаниями, хорошие рыболовы совершенно самостоятельно разрабатывают то, что другим известно. Это требует напрасной траты времени, труда. Единственная возможность обмена открытиями и знаниями представляется нашим журналом, который всегда гостеприимно дает приют на своих страницах всякому полезному совету и наблюдению.
Но и это оказывается недостаточным. Так, в прошлом году я в первый раз увидел на Днепре какого-то любителя- рыбака, который, заметив около гатей выпрыгивающих шересперов, стал неуверенно, робко ловить их удочкой, периодически спускаясь на лодке около гати. Его наблюдение оказалось верным, но он еще не сделал никаких усовершенствований: удилище имело как бы откушенный кончик, было сухо, леса коротка, лодка высока, трусила, сам рыбак стучал веслом о лодку и шатал ее. Словом, видно было, что удит еще новичок в деле.
Так как пионеры рыболовства творят совершенно независимо друг от друга, то они должны пройти основательно всю школу рыболовства. Тысячи неудач, которые они испытывают, служат вехами по пути приобретения новых знаний. Если они узнают что-нибудь новое, открывают или изменяют, то все это они делают сознательно и разумно. Поэтому можно сказать, что они являются носителями крупных знаний и большого опыта. Самое важное – это то, что эти рыболовы довольно твердо знают местонахождения рыб в какой угодно, даже в незнакомой местности, их жизнь, корм, привычки, повадку, ум. Таким образом, они являются не туманными теоретиками, а людьми положительными, практическими.
Благодаря такому отношению к делу, рыболовы эти иногда творят что-нибудь действительно новое. Так, например, можем указать на изобретение наставки. Эту снасть изобрел тот человек, который пригляделся к скрытой от глаз человека водной стихии и заметил, что рыба не только плавает, но и останавливается на отдых или погружаясь на дно, с каковой целью выпускает из пузыря запас воздуха в виде характерных пузырьков, или вполводы, когда она находится в беспрерывном, но слабом движении (на течении) или почти в неподвижном состоянии (в стоячей воде). Пузырьки, которые имеет свойство выпускать большая часть наших рыб при передвижениях, составляют тот след, который указывает рыбаку, где находится в данный момент преследуемый экземпляр. Мало того, делая наблюдения в одном этом направлении, искусный рыбак может определить, с какой рыбой он имеет дело. Впечатление у постороннего наблюдателя получается довольно сильное: в то время как он ничего не замечает, не видит никаких признаков присутствия рыбы, рыбак передвигается на его глазах со своею наставкою, досадует или радуется, разговаривает со своими жертвами. Эти наблюдения оказываются весьма и весьма важными для рыболова вообще. В то время, как обыкновенный рыболов, попав на незнакомую реку, озеро, пруд, должен много потратить времени на ознакомление с ними, наставщик может легко ориентироваться, сделав несколько быстрых наблюдений с точки зрения ловли наставкой. Дно оказывается илистым, водоросли, лопух, мята, лента, глубина такая-то, с этой стороны камыш и очуга, с другой обрывистый, глубокий берег – есть уже почва под ногами, известно, где можно встретить тот или другой вид рыбы. Таким образом, рыбак начинает проникать, так сказать, в самое сердце ужения. Он является не заезжим гостем на незнакомое озеро, а хозяином, хорошо ознакомленным со своей водной клиентурой: он знает ее жизнь, привычки, он понимает, почему создались те или другие обычаи рыб; все является ясно и целесообразно устроенным в этом особом, таинственном мире.
Из этого видно, что девизом пионера- рыболова является постоянное и внимательное наблюдение и изучение бытовой стороны рыб. Всегда, всюду он прислушивается, присматривается, замечает, старается объяснить себе непонятное, сравнивает, спрашивает, и в конце концов он приобретает нужные ему знания. Удивительно ли, что, обладая таким солидным багажом знаний, он является мастером в этом деле? Если это сообщительный человек, он может читать вам лекции о том, что мы видим, но часто не понимаем. Каждое движение на реке, всякая особенность направления реки, строение почвы и качество ее, время года и температура – все эти и другие коэффициенты рыболовства являются ясно и открыто написанными страницами книги природы. А как упоительно, сладко читать их, может рассказать тот, кто хоть немного научился читать их. Кто не помнит поэтических блужданий капитана Немо в таинственных дебрях океана! Если одной силой фантазии, с небольшими отрывками знаний, автор ухитрился нарисовать картину подводного царства с его аборигенами, то во сколько раз поэтичнее действительная и настоящая жизнь речных аборигенов, которую мы все-таки так мало знаем, так мало имеем записанных наблюдений.
Люди, по крайней мере большая часть, отзываются о рыболовстве очень пренебрежительно. Сплошь и рядом вы услышите: «Терпеть не могу сидеть с удочкой по целым часам». Эти господа сами себе произносят приговор. У них нет никаких знаний, и они относятся к рыболовству точно так же, как безграмотный ребенок – к книге с иллюстрациями. Все-таки серьезное рыболовство является искусством и, не изучив этого искусства, несправедливо претендовать на успех и удачу.
Вторая группа городских рыболовов – это любители-рыболовы. И у них вы найдете хорошие снасти, много усовершенствований, некоторые знания и даже наблюдательность, но отчасти условия жизни, отчасти рутинерство, соединенное с известной долей обломовщины, не позволяют им выдвигаться в ряды передовых рыболовов.
Третья группа рыболовов – дилетанты. Тут вы увидите, с одной стороны, аристократа, подражающего английским лордам и удящего в перчатках, при помощи лакея, который надевает червей на его удочку. В цилиндре и сюртуке, с лакеем в ливрее позади, такой рыболов вызывает в нас только желание подтрунить над ним.
С другой стороны, мы видим в этой группе начинающих рыболовов людей скучающих, наконец людей, занимающихся рыболовством или случайно, или по необходимости. Знаний у них нет, и рыболовство их является однообразно-бесцветным, донным, с места, на червя или хлеб.
Последние две группы представляют перед нами целую армию рыболовов. Физиономии и индивидуальных качеств нельзя заметить в них. Много прошло таких батальонов перед нами, много проходит и, вероятно, много пройдет в будущем, но заметного следа они не оставили, да вряд ли оставят когда-либо.
Таковы городские рыболовы.
Разнообразнее и интереснее группа провинциальных рыболовов. Тут можно встретить массу типов, причем многие из них воодушевляли перо и кисть наших художников. Нет возможности изобразить все разнообразие их.
Прежде всего провинциалы живут на месте, в деревне, на даче, хуторе, около воды. Постоянное пребывание здесь дает, в общем, возможность этим людям серьезнее относиться к рыболовству. Далее, люди эти обладают необходимым досугом. Наконец, это в большинстве случаев простые люди, близко стоящие к природе. Таким образом, эти провинциалы-рыболовы представляют собой многочисленную всесословную армию разного оружия.
Прежде всего бросается в глаза, что почти повсюду в передних рядах этой рыболовной армии видим лиц духовного звания, которому в этом отношении везло с апостольских времен. И это понятно: проповедническое призвание нисколько не идет в разрез с идиллически-мирным спортом. Отсутствие животрепещущих, жизненных вопросов, недостаток культурного общества, с одной
стороны, с другой – все разнообразие прелестей рыболовного ужения способствуют развитию его именно в этом классе провинциалов. Но в то время, как старшие члены просто занимаются рыболовством из любви к искусству, младшие члены ищут в рыболовстве средства увеличивать свое всегда более чем скромное содержание, и этот стимул способствует приобретению ими часто довольно солидных знаний местного края и местных приемов ужения.
Далее, в этой группе мы видим довольно многочисленный разряд отставных солдат. И это также понятно. При старых порядках солдатская лямка отнимала от деревни крестьянина навсегда. Возвращаясь в отставке на родину, прежний крестьянин, ставши теперь бравым служакой, с одной стороны, не может сделаться крестьянином земледельцем, с другой – он выбит из той колеи, в которой протекла его молодость и зрелые годы. Его привычки, потребности, его своеобразный лоск, мировоззрение, знание грамоты выделяют выгодно его из группы односельцев. Поэтому он является отрезанным ломтем, даже попав в свою родную семью, если таковая не разлетелась прахом после его ухода. Военная лямка кладет отпечаток и на его жену, солдатскую жену, и на него самого. Такой субъект ищет каких-нибудь особых занятий: он превращается в деревенского цирюльника, доктора, сапожника, плотника, столяра, веселого собеседника, любящего с фарфоровой трубочкой во рту или с рюмочкой в руках побалагурить с односельцами. Из этой группы выходят иногда прекрасные рыболовы.
Далее, к разряду провинциальных рыболовов можно отнести тех крестьян, которые комплектируют группу собирателей денег на храм, местных трубочистов и пр. Но если крестьянин-солдат делается таковым в силу необходимости, внешнего мотива, то последний становится таковым в силу внутренних причин. Это или какие-нибудь калеки, или слабоумные субъекты, мечтатели, попавшие не в свою сферу, или способные, но спившиеся с кругу неудачники, которые прежде знали ремесло, а теперь зарабатывают на рюмочку удочкой.
Сюда же можно отнести группу бобылей, бесприютных ремесленников, чинов лесной стражи, содержателей деревенских лавочек, фабричного люда, поддерживающего рыболовством хозяйство в моменты безработицы. Наконец, разряд старых деревенских холостяков, которые по тем или другим особенностям своего характера не могут идти по обычной крестьянской дороге.
Было бы ошибочно не упомянуть при этом о самом многочисленном разряде ремесленников-рыбаков из крестьян. Большая часть их, имея надел и усадьбу с постройками, занимаются рыболовством как подспорьем в хозяйстве. Взгляд их на рыболовство чисто практический. Не обладая глубокими знаниями жизни рыб, не имея снастей и хороших снарядов для ужения, не имея достаточного досуга, чтобы рыболовство их приобрело характер спорта, эти крестьяне в большинстве случаев собственными средствами изготовляют зимой сеть, небольшой невод, несколько вентерей или нерот и с наступлением весеннего времени начинают ловить рыбу этими нитяными снастями. Только иногда весной некоторые из них заготовляют прочные щучьи удочки, которыми и ловят щук после их нереста. Но эта удочка очень примитивного свойства: березовое, реже осиновое удилище, несколько аршин самодельной из пеньки бечевки, грубой работы крючок и живец – вот их немудреная удочка. До секирки масса крестьян не дошла. Рыболовство как ужение, спорт, у этой массы крестьян находится в зачаточном состоянии.
К группе провинциалов по справедливости можно отнести и горожан, специально покидающих город для деревенского рыболовства на глухой реке, рыбном пруду или диком, неприступном озере, где рыба не напугана неискусными рыболовами.
Всмотримся в приемы ужения этой группы рыбаков. Опять мы видим представителей двух лагерей: сторонников донного ужения с места и сторонников ходового, так сказать, плавучего ужения. И опять сторонников первого так много, что вторые как бы теряются среди них. В самом деле, человечество представляет из себя массу людей, борющихся так или иначе за жизнь и удобства, роскошь. Нужны особенно благоприятные условия жизни, чтобы люди стали заниматься спортами. Поэтому не удивительно, если большинство людей подражает другим и почти ничего не создает в области рыболовного спорта. Тем не менее, в общем, эта группа рыбаков в отношении знаний, опытности, ловкости, практичности стоит выше группы своих городских товарищей. Этому способствуют близость к природе, постоянное, или долгое пребывание на месте, нетронутость рек диких, безлюдных, где рыба множится и растет часто при самых благоприятных условиях. Правда, кукольван, с одной стороны, и отсутствие регламентирующих рыболовство правил, с другой, способствуют оголению рек. Поэтому юго-западный край, губернии Черниговская и Полтавская, бедны рыбой, бедны и хорошими рыболовами. Если сюда присоединить мануфактурно-фабричное пространство центральной России и Привислянский край, где кукольван и нитяная снасть гуляют почти целый год по рекам и где фабрики своими ядовитыми нечистотами отравляют все живущее в воде, то собственно рыбными пространствами можно считать лишь немногие места: Полесье, Гродненскую губернию да отчасти глушь с уцелевшими первобытными лесами. Таким образом, хорошими приютами для рыболовства можно считать лишь более или менее безлюдные места.
Однако из самых неблагоприятных условий рыболовство все-таки черпает материал для своего развития и усовершенствования, и самую крупную заслугу оказывают делу ужения провинциалы-рыбаки именно на местах наибольшего истребления рыбы и наиболее многолюдных. Тут эти рыбаки должны изощрять свои творческие способности, чтобы, с одной стороны, удить рыбу, значительно уменьшившуюся в числе и наученную опытом осторожности, а с другой – конкурировать с соратниками, захватывающими лучшие притоны уженья. Эта конкуренция наиболее всего способствует творчеству новых приемов ужения и созданию новых видов рыболовных снарядов. Поэтому издавна густое население некоторых мест Польши, Волыни и Киевской губернии так далеко опередило население других мест. Можно сказать, что в этих местах можно найти самые высокие, самые остроумные приемы ужения. Так, Тетерев, Случ и Горынь Волынской губернии служат районом, где распространено издавна ходовое ужение; реки Ирпень, Уж – местами настоящего принадного ужения коропов и в особенности лещей.
Честь изобретения и усовершенствования этих приемов ужения принадлежит группе местных жителей, провинциалов. С немалым интересом нам случалось присматриваться и расспрашивать их. И, замечательная вещь, о чем бы вы ни заговорили с этими людьми, они всегда могут удовлетворить ваше любопытство. Мало того. Заговорите с ними об удочке, они вам прочтут целую лекцию: для такой-то рыбы или для такого-то ужения употребляются только такие удилища и такие лесы, и вот почему. Тут они введут вас в дело самым подробным образом; они сообщат вам о местах нахождения удилищ, о времени срезывания их, о лучших способах завяливания и выравнивания их, о хранении, чистке и т.п. Каждая частность рыболовства изучена ими самым добросовестным образом, и потому, какую бы вы задачу ни предложили, они всегда разрешат ее применительно к месту и времени.
Характерно отношение их к рыболовству. Они считают последнее трудным, высоким искусством, разветвляющимся на тысячи самых разнообразных приемов. Поэтому они скромно отзываются о своих знаниях. По такому отношению к делу они являются антиподами тех тысяч рыбаков, которые, надев на толстый крючок грубой удочки какую-нибудь наживу, ловят рыбу, стоя на берегу и думая, что достаточно погрузить лесу в воду, чтобы рыба клюнула на удочку. Насколько первые серьезно и осмысленно относятся к делу, настолько вторые беззаботно и легкомысленно. Поэтому, повторяем, для первого река, вообще вода с ее обитателями представляет книгу природы, которую он хотя и с трудом, но читает и получает удовольствие, для вторых же – все это бездушный, мертвый пейзаж. Следствием такого отношения является то, что первые являются хозяевами положения, сами его создают, вторые же – зависят от него.
Возьмем пример. Началось бесклевье. Вполне естественно искать объяснения причин его. Провинциал-рыбак смотрит, думает, припоминает. Оказывается, что понизился или повысился уровень воды, поднялась температура последней, созрели корни очуги, которыми кормится рыба, появились насекомые – бабочки, стрекозы, мошки, жуки, появилась и расплылась по воде ряска – любимый притон многих пород рыбы, рыба ушла с реки на озеро, плес.
Обыкновенный рыбак может и не заметить этого. Мало этого. В некоторых случаях положительно нужно искать новых путей, производить новые пробы. Многие, вероятно, припомнят из практики, что при ловле лещей с принады в одном месте и в одно время последние клюют только на выползка, в другом – только на хлеб, в третьем – только на кукурузу или горох.
Каждая неудача для дилетанта или среднего рыболова – только неудача со всеми ее последствиями: охлаждением к спорту, скукой, равнодушием. Неудача же для записного рыбака-провинциала – веха его будущих успехов, ибо она его толкает все на новые и новые пробы, на искание новых путей.
Не будет натяжкой сравнить их с лазутчиками боевой армии. Они двигаются впереди ее; слух, зрение, осязание – словом, все чувства при постоянно вдумчивом отношении к делу руководят ими. Первые узнали, что местность гористая, лесистая; вторые донесли, что горы отделяются глубокими долинами, в которых находится поселение; третьи, что защищенными местами являются такие-то центры и т.д. Каждый пионер каждый день приносит что-нибудь новое. Уже стали известны такие подробности, что каждый чувствует под собой почву. Таким-то образом знание местности с ее характером, с одной стороны, и общие знания, с другой, сходятся, связываются между собой, а анализ их часто дает нужный вывод.
Нельзя сесть сразу на реку на принаду. Нужно узнать, можно ли в данном месте устроить ее. Может быть, недалеко есть круча, глубокий обрыв с грудами торфяника или глины на дне. В таком случай принада на голом берегу, вдали от тех мест, не дает ничего рыбаку.
В том и заслуга главным образом провинциальных рыболовов, что они посвящают больше времени рыболовству, вносят в дело больше интереса, любознательности и не останавливаются перед его трудностями и неудачами.
Разумеется, наша попытка провести границу между разными группами рыболовов есть только попытка, и больше ничего. Многим покажется, что в основании такой классификации нужно было бы принять не знание и опытность рыбака, а роды и виды рыболовства, и по этим последним основаниям рассмотреть группы лещевиков, сомовиков и проч. Могут указать, что территориальное деление рыбаков на городских и сельских не проведено с такой ясностью,
чтобы видна была ярко физиономия тех и других. Сознавая эти недостатки, приходится сознаться, что ничего другого мы не могли придумать. Захотелось поделиться своими впечатлениями и наблюдениями.
Трудно знать громадную, необъятную Русь с севера на юг и с запада на восток, и потому надеюсь, что соратники не очень осудят меня за многие промахи моей статьи.
Еще два слова. И журнал «Природа и охота» давно существует, и охотников на Руси немало, а между тем, когда какой-нибудь охотник или рыболов напишет что-нибудь с просьбой дополнить или возразить по известному вопросу, в весьма редких случаях кто-нибудь откликнется на их приглашение. Об этом можно сильно пожалеть, потому что часто весьма многие могут отвечать. Пишут и присылают заметки и наблюдения в статьях беллетристического характера, даются характеристики охотников, в то же время умалчивается о самой интересной стороне дела – технической. Так было и с охотой, и с рыболовством. Не мне одному, а, вероятно, многим интересно было бы познакомиться с теми выводами и наблюдениями, к которым пришли соратники рыболовы, изучившие рыболовство. Поэтому вполне естественно и пора разобраться в том, к чему мы пришли и каковы результаты ужения как спорта.
М. ДОМБРОВСКИЙ («Охотничья газета», 1893. Печатается в сокращении)
http://rybak-rybaka.ru/articles/888/19459/
Истинный хозяин реки, природы - не тот, кто на на ней деньгу зарабатывает, а тот, кто готов последнее выложить, чтобы побыть с ней наедине.
|
| |
| |
Для нас пока это чуждо, к сожалению!
